Во имя Аллаха, Всемилостивого, Всемилосердного
По всей видимости, ни для кого уже не остается сомнений в том, что монархии Персидского залива доживают свои последние годы. Построенные на родо-племенных отношениях, механизм которых прослеживается еще в бедуинских традициях доисламской эры (так называемой «эпохи невежества», или джахилии), они давно перестали отвечать требованиям современности.
Хлынувший в регион поток западных нефтедолларов принес населению определенные цивилизационные блага в течение последних трех-четырех десятилетий. Однако, до собственно цивилизации было еще далеко, и старый жизненный уклад продолжал какое-то время устраивать большинство. Тем не менее, мировые глобализационные процессы не могут навечно оставить в стороне и нефтяные монархии. Новые экономические возможности приводят неизбежно к расширению образованного класса, который требует приложения своих сил и знаний в практической сфере. Таким образом, все больше населения не желает быть ни бесправным, ни иждивенцем на шее государства. Полученное образование по мировым стандартам в сочетании с активной жизненной позицией нового поколения взывают к установлению тех же стандартов в промышленности, экономике и политике. Проще выражаясь, подданные «королевства миллионеров» более не желают мириться с таким положением вещей, когда, обладая колоссальными денежными счетами и одним из самых высоких уровней жизни на планете, они остаются вынужденными импортировать из Англии и Китая даже предметы национальной одежды и самые нехитрые атрибуты отправления мусульманского культа (молитвенные коврики, четки и т.п.). В равной степени, наряду с полным отсутствием национальной индустрии (что особенно остро ощущается на фоне достаточно развитого сельского хозяйства), новый саудовский средний класс все меньше устраивает отсутствие свободы и демократии, невзирая ни на какие социальные гарантии. Подобные же настроения перекидываются и на соседние княжества-сателлиты, в особенности – Бахрейн и Кувейт, где проживает шиитское большинство (в первом) или влиятельное меньшинство (во втором), управляемое представителями просаудовских ваххабитских кланов, известных своей непримиримостью по отношению к шиитам, порой доходящей до грани неприкрытой ненависти. Таким образом, к проблемам сугубо политического и экономического свойства добавляются еще и напряженность в межконфессиональных и даже межнациональных отношениях (представители многих шиитских кланов Бахрейна и Кувейта являются выходцами из Ирана, тогда как ваххабизм – идеология правящих режимов – возник на волне подъема арабского национализма и остается тесно связанным с ним до сих пор).
Как известно, Саудовская Аравия и княжества-сателлиты – главные союзники США в регионе, и, таким образом – основные спонсоры «арабской весны» и сирийской оппозиции – удар, направленный в далекой перспективе по шиитскому Ирану. Этот факт ясно демонстрирует то, что для Запада шиизм – гораздо более острая кость в горле, чем отсутствие демократии в определенных странах, и гарантии своих геостратегических интересов в регионе он планирует обеспечить скорее в плоскости нарушения межконфессионального баланса, нежели в сфере установления демократических режимов западного образца. Если в Египте, Тунисе и Ливии, по мнению западных политиков, именно к прошлому году резко назрела необходимость смены диктаторских режимов (как сегодня – в Сирии), то эта позиция никак не объясняет пассивной позиции Запада по отношению к своим монархическим союзникам в Персидском Заливе. Очевидно, что все призывы к демократии и соблюдению прав человека – не более, чем разменная монета в политической игре. Поэтому ошибочно считать процессы, происходящие в Саудовской Аравии и на Бахрейне продолжением «арабской весны». Скорее – ее отражением, своего рода «арабской антивесной», ответной реакцией свободной общественности на попытку Запада навязать свою волю.
Именно поэтому свободолюбивое движение за права человека на Бахрейне не нашло широкой поддержки «цивилизованного мирового сообщества»: ведь демократический шиитский Бахрейн автоматически превращается в союзника Ирана в регионе, что не может быть выгодно ни Западу, ни Израилю. При том, что принципы международной демократии подразумевают, естественным образом, уважительное отношение к свободному волеизъявлению народа в отношении избрания политического строя и внешнеполитического курса. Но прагматические заокеанские интересы жестко приказывают до последнего отстаивать марионеточные диктатуры, которыми легко управлять и диктовать, с кем дружить и в какой мере. Как бы омерзительно они ни выглядели, но они – свои, и с этим ничего не поделаешь. Помните, какие слова, сказанные о диктаторе Самосе, приписывают президенту Рузвельту? История повторяется снова.
Но и долготерпение Запада не может оставаться беспредельным. Рано или поздно крайности ваххабитской диктатуры вынудят средний класс браться за топоры, а то и за еще более современное оружие – если ему не будут мешать ни армия, ни полиция. А такого желания у них – все меньше. То, что начиналось как противостояние шиизма и ваххабизма, рано или поздно выльется в шиитско-суннитский альянс в борьбе с пережитками бедуинской родо-племенной общинности. Именно представители бедуинских кланов составляют костяк полиции и вооруженных сил Аравии и близлежащих государств. Издавна они смотрели на людей с иранскими корнями как на приезжих, на местных шиитов – как на исповедующих идеи чужаков, сами будучи беззаветно преданными монархии. Их преданность крепла день ото дня по мере того, как главное экономическое благословение Всевышнего – нефть – хлынула потоком твердой валюты даже в простые дома, превращая вчерашних неграмотных солдат и пастухов в современных граждан, приобщенных к последним достижениям цивилизации, имеющим возможность видеть весь мир и наслаждаться его самыми изысканными благами.
Однако, и у материального достатка имеется предел насыщения, за которым наступают стремления иного рода, доселе не знакомые полуграмотным пастухам: стремления, получив образование, обеспечить себе личностную самореализацию. Кто прочно сидит на одном стуле и имеет еще один запасной, того вряд ли обрадуют перспективы владения тремя или четырьмя. Кто владеет десятком автомобилей, для того нет радости в том, что к коллекции добавится еще одиннадцатый. Да и общая экономическая ситуация в мире демонстрирует то, что период бума давно пройден, и без становления национальной промышленности саудовцам придется урезать свои аппетиты. Что говорить о новом достатке, от которого и так немного радости: в три горла есть не будешь, и на трех стульях точно не усидишь!
Это значит, что даже представители привилегированных классов все более недовольны ситуацией, которая пока – внешне – видится стабильной. И все острее ими ощущается обида от того, что более талантливые и образованные лишены возможности продвижения на ответственные посты, которые – начиная с определенной ступени – распределяются исключительно по принципу кланового родства. А в соседнем Кувейте подданные вообще официально разделены на классы, с градацией в правах и привилегиях. То есть, понятие «человека второго сорта» закреплено в стране конституционно. Мало кому понравится носить такое название, даже если он ездит на «роллс-ройсе». Следовательно, представители недовольных суннитских масс с большим удовольствием стали бы жить в условиях шиитской демократии. Это если брать пример Бахрейна. Что касается Саудовской Аравии, то здесь возможных сценариев – два. Первый – свержение монархии и смена политического строя на демократический (как вариант – установление конституционной монархии с серьезным ограничением политических прав монаршей особы). Второй – рост сепаратистских настроений с отделением богатых нефтью шиитских районов востока страны. Именно там сосредоточены основные национальные богатства. И поэтому – как версия – не исключено, что многие недовольные представители суннитских кругов будут как раз способствовать шиитскому сепаратизму, который серьезно ослабил бы монархию экономически и ускорил бы обострение революционной ситуации. Не самый невероятный сценарий, следует признать. Вообще, классическое определение революционной ситуации, когда низы не хотят, а верхи более не могут жить по-старому, как нельзя точно применимо к современной Саудовской Аравии.
Политический ваххабизм, замешанный на арабском национализме, оказался не в состоянии надолго обеспечить запас прочности государства: то, что годилось для бедуинов, не годится для нового тысячелетия. Прогрессивный Ислам, допускающий больше демократии и меньше национализма в пользу мусульманского братства, представляется большинству как более перспективная модель. Но какие круги исламского мира можно причислить к прогрессивным? Если у «братьев-мусульман» пока только вырисовываются исторические перспективы (в Египте, после избрания нового президента Мухаммеда Мурси), то у шиитов государственная модель уже реализована. И речь – не только об Иране, который, конечно же, у всех на слуху и в первую очередь приходит на ум. Речь также и об Ираке, где шиитам удается достаточно эффективно восстанавливать разоренную войной национальную экономику, и о южно-ливанской шиитской автономии (де-факто).
В общем, прогрессивные суннитские круги сознают, что, несмотря на многовековое отстранение шиитов от политической власти усилиями омейядов, аббасидов и османских султанов, они не только не утратили деловой хватки, но и оказались способны реализовывать геополитические проекты, которым впору поучиться остальным. Поэтому президент Мурси и поспешил восстановить добрые отношение с Ираном (поставленные на грань разрыва президентом Мубараком), чем, наверное, доставил немалое беспокойство сценаристам «ваххабитского пояса». Проект, похоже, откладывается, не только шииты, но и прогрессивные мусульмане не сдают своих позиций с ожидаемой легкостью.
И вот – еще один камень преткновения: шиитский сепаратизм в Саудовской Аравии. Что делать с этим явлением саудовской верхушке и ее американским покровителям? Закручивание гаек до предела вызовет неизбежно обратную реакцию. В свое время президент Джимми Картер предупреждал иранского шаха о необходимости демократических преобразований. Шах не только не прислушался, но и возомнил себя новым Дарием. Поэтому Запад позволил ему закончить столь же бесславно, как и его царственному предшественнику тысячи лет назад – в изгнании, преданным и покинутым даже своими прежними сторонниками. Но проблема стояла обоюдоостро, поэтому в иранском кризисе 1979 года не было победителей ни с одной стороны: Соединенные Штаты серьезно проиграли в геополитической позиции. Более того, им пришлось униженно мириться с Исламской Республикой и даже «простить» иранцам захват американского посольства в Тегеране, где боевиками удерживались в заложниках американские дипломаты в течение полутора лет! И за этот срок не было предпринято в военном отношении практически ничего! Потому что неконтролируемые иранские массы народа грозили бы чем-то посерьезнее нового Вьетнама, которого американская экономика попросту бы не выдержала. Вот и пришлось мириться с новой реальностью – Исламской Республикой, которая, к счастью, оказалась в равной степени антагонистически настроенной как по отношению к США, так и к СССР. Это устраивало Запад, дав возможность столкнуть Иран с режимом Саддама и погрузить регион на долгие годы в кровопролитный территориальный конфликт. Но за эту сомнительную авантюру Западу пришлось заплатить слишком дорогую цену: Исламская Республика не только устояла, но и смогла дать существенный толчок глобальному шиитскому геополитическому проекту. Моделью иранской революции немедленно заинтересовались в Марокко и в Египте, а правящая партия «Баас» в Сирии в одночасье откололась от своих иракских единомышленников и встала на сторону иранского союзника. Единственной существенной помехой глобальным амбициям Тегерана стала его национальная изолированность. Арабы, и без того с настороженностью относящиеся ко всем неарабам (так повелось еще с доисламских времен и не изжито до сих пор), еще более опасливо взирали на рост персидского национализма, сопряженного с иранским глобальным шиитским проектом. Однако, с образованием Исламского Государства Ирак с шиитами на ключевых постах эта национальная окраска существенно сгладилась на международной арене.
Что будет, если в глобальный шиитский альянс войдут такие арабские страны, как Кувейт, Бахрейн, Йемен и – возможно – отколовшаяся восточная часть Саудовской Аравии со столицей в Эль-Катифе? Тогда в распоряжении шиитов окажется основная масса нефтяных богатств планеты, а арабский мир окончательно перестанет воспринимать шиизм в качестве «персидской народной веры». Конечно же, Запад прекрасно понимает, что ради выживания своих союзников в регионе он обязан любой ценой не допустить такого сценария. А, значит, необходимо уже сейчас бить тревогу и предупреждать саудовцев и их соседей о необходимости плавных демократических преобразований и избежании всяческих экстремистских мер при подавлении шиитских протестов.
Но не слишком ли поздно? Волна шиитских протестов в регионе нарастает как снежный ком, а монархии озабочены дележом трона и не в состоянии полностью контролировать ситуацию, которая все больше напоминает положение шахского двора в Иране в 1978-м. Наиболее прозорливые западные политологи, наблюдая происходящее, с опаской предвещают кровавую агонию ваххабитских режимов. Они понимают, что Запад дал неподготовленным арабам очень опасное оружие – демократию. А это – палка о двух концах. Спонсируя «арабскую весну», саудовские и американские банкиры словно забыли, что демократия – это прежде всего право народа сказать «нет». Для того, чтобы согласиться с властью, демократия не нужна, хотя и этого права она не отнимает. Поэтому, утверждая, что народу дается право возразить, спонсоры должны быть готовы к тому, что возражения последуют – причем с разных сторон. Но реально они такой готовности не обнаружили. Когда говорили «нет» диктаторским режимам Мубарака, Каддафи и Бен Али – все было прекрасно. Но как теперь быть с тем, что «нет» звучит в адрес саудовской монархии? Причем не только со стороны шиитов, но и суннитов?
Если речь идет не о «закручивании гаек» и не о подлинной демократии, то единственным возможным способом удержать ситуацию под контролем остается обновление монархии, вливание в правящие круги свежей крови.
Но для этого ситуация в царствующем саудовском доме складывается критическим образом. Виной всему – сложный механизм наследования, принятый в стране, когда трон переходит не от отца к сыну, а от брата к брату, пока список наследных братьев не будет исчерпан, и только тогда власть переходит к одному из более молодых племянников, и т.д. Соответственно, наступает исторический момент, когда список наследников трона составляют преимущественно лица очень преклонного возраста. К несчастью для саудовской монархии, это время совпало с моментом политического кризиса в мусульманском мире в целом. В октябре прошлого года умирает наследный принц Султан, и наследование, естественно, переходит к его брату, принцу Наифу, до того занимавшему пост министра внутренних дел и второго заместителя премьер-министра. Принц Наиф был известен своей особо непримиримой ненавистью к шиитам, и можно только догадываться, какой шиитской кровью сопровождалось бы его правление прежде, чем пришло бы к своему неизбежному коллапсу. Но, на восьмидесятом году жизни, так и не дождавшись вступления на трон, принц Наиф также умирает в Женеве месяц назад. А 8 июля умирает его брат-ровесник (что возможно в условиях полигамных семей) наследный принц Мухаммед, пробыв в этом качестве всего месяц. Престарелый король находится в коматозном состоянии. Саудовские власти всячески опровергают слухи о его физической кончине, но о его кончине как политического лидера уже можно говорить всерьез.
На этом фоне фактически остается некому контролировать страну. Нет реального политика, облеченного не просто титулом, а подкрепленным авторитетом в массах, который мог бы контролировать страну – то есть, другими словами, поводить в жизнь волю Соединенных Штатов, которым самое время делать ставку на осторожность. А раз так – реакция на последние события в стране и в мире становится неконтролируемой, перерастая в вооруженные столкновения. Шииты все больше требуют автономии и взывают к солидарности со своими братьями на Бахрейне. Сунниты все больше недовольны старым укладом жизни. К ним примыкает все больше народа из рядов вооруженных сил и полиции – сказываются как повышение общего уровня образования, так и политическая усталость от собственного бесправия. Чем больше образования – тем больше понимания, чем больше понимания – тем выше обида, которую не затушить пачками долларов, да и их становится все меньше – мы уже об этом говорили…
Поэтому – кровавые события в восточной провинции, повлекшие за собой разгон шиитских демонстрантов силами правопорядка и арест (с перестрелкой и последующим ранением) духовного лидера восточных шиитов шейха Нимра Ан-Нимра, когда он возвращался с собственной фермы в Аль-Катиф – это уже не методичные удары по шиитам, а расшатывание основ самого саудовского государства. Фотографии шейха, завернутого в окровавленные бинты, облетели весь мир и вызвали волну протестов на Бахрейне (что не может не найти отражения в Иране и даже во внешне проамериканском Ираке). В прошлом году, посещая Ирак, я видел повсюду плакаты с надписью: «Наши сердца – с тобой, Бахрейн!». Это – голос народа, а глас народа, как известно – глас Божий. С этим и в Вашингтоне придется считаться, равно как и с тем, что формирование массированного фронта против Ирана пока придется отложить – до разрешения внутренних проблем Саудовской Аравии. Если у них вообще имеется мирное решение – ведь пока что амплитуда политических колебаний только нарастает. И вот – последнее сообщение об убийстве одного из лидеров саудовской шиитской оппозиции Мухаммада Аль-Фильфиля, что вызвало массовые демонстрации протеста уже внутри страны. Зарубежная реакция, следует полагать, не заставит себя долго ждать.
Да, саудовцам сегодня, при умирающем монархе, не определившемся наследнике и колебаниями внутри- и внешнеполитического курса, как минимум, не до строительства халифата, не до антишиитского фронта и не до спонсирования северокавказских джамаатов. Если они – не политические самоубийцы, конечно же. Но в любом случае речь идет лишь о затягивании кровавой агонии. Агонии политического ваххабизма, на обломках которого – хочется надеяться – воцарится новый Ислам, не устремленный в отжившие свое традиции и не нацеленный на абсолютную самоизоляцию, а открытый будущему и всему остальному миру, который братья-мусульмане – сунниты и шииты – будут строить сообща. Мы верим, что так будет, потому что так заповедано Всевышним Аллахом, и потому что таковы установленные Им законы истории. И поэтому мы свято верим и в то, что кровь наших мучеников была пролита не напрасно.
shia.spb.ru