Про «неправильных пчел», делающих «неправильный мед»
Когда некоторые мусульманские публицисты в России начинают вслед за пишущей либеральной братией причитать что-то про «мракобесный режим аятолл» и «клерикализацию» в Иране, так их хочется спросить: «Ребята, а вас-то что не устраивает? Вам-то почему не нравится исламский строй? Шариат в качестве Основного Закона? Зачем вы подпеваете маццавикам-затейникам с «Эха Москвы»?» На это, как правило, получаешь некий такой невразумительный ответ, что, дескать, в Иране «неправильный» Шариат, то есть Шариат «тоталитарный». А настоящий Ислам и Шариат-де конструктивный, вполне совместим с демократией, открыт к диалогу с Западом, заинтересован в налаживании отношений с Америкой и т.д.
На самом деле, Запад всеми силами стремится «обезопасить» Ислам, навязав мусульманскому миру либеральную демократию под «халяльной» бирочкой. Это, в общем-то, отчасти признание поражения, потому что задавить Ислам сугубо брутальными методами у Запада не очень-то получается: он, в конечном итоге, получил «арабскую весну», на которую, впрочем, предусмотрительно наложил лапку с тем, чтобы руководить и направлять. Это именно тот благоразумный путь, который Запад выбрал – избегать жесткости, навязывать собственную модель, не борясь с какими-то внешними атрибутами. То же потребление – но не дискотек и пива, а халяльного мяса и халяльной косметики, та же болванка со «свободными выборами», но с участием исламских партий. При этом делается все, чтобы не допустить реального исламского правления, сделать эти партии частью системы шутовской, потешной «демократии».
Потому что нет никакого «муллинского Шариата» или «светского Шариата», есть просто Шариат. И в суннитских мазхабах, и в шиизме принцип один и тот же: вывод шариатских норм из источников – прерогатива квалифицированного специалиста, компетентного в области арабского языка, истории Ислама, исламских дисциплин и методов извлечения законов из Корана и Сунны. Отличия есть только в акыде, в критериях селекции хадисов и текстов, но никак не в самом этом принципе. Это только у ваххабитов полуграмотный «ахый», коротающий без дела дни в мечети (в то время, как его русская, как правило, жена вкалывает на работе до десяти вечера и содержит своего «иманистого дааватчика»), может открыть сборник из ста хадисов на русском с корявым переводом, и начать выносить «фетвы» о том, что употребление лекарств и юзерпики с котятами – это ширк, а просмотр футбола по телевизору – куфр. В остальных направлениях Ислама такие номера не «прокатывают». А брат Абдулла, насколько я понимаю, относит себя к ханафитскому мазхабу в суннитском Исламе.
Если отталкиваться от озвученного принципа, аятолла Хаменеи – не больший клерикал, чем популярный у ихванов Кардави или основатели четырех традиционных суннитских мазхабов.
И в свете этого не вполне ясно, в чем сущностное отличие статуса Хаменеи и Ширази от статуса Кардави, и почему Кардави – исламский ученый, обладающий авторитетом в политике, а Хаменеи и Ширази – клерикалы, не способные (якобы) управлять без пяти минут ядерной державой. Хотя таковой она стала именно в период правления Хаменеи.
То есть понятно, что здесь могут иметь место претензии к самому шиизму как таковому, хотя вроде как автор «Страны особого режима» признает Амманскую декларацию. А если признает, к чему такая избирательность в вопросе об отношении к ученым разных направлений?
Также понятно, что на многих молодых исламских публицистов в России оказал немалое влияние дискурс уважаемого Гейдара Джахидовича Джемаля с его радикальным неприятием клерикализма, в том числе и «клерикализма аятолл». Загвоздка лишь в том, что совершенно аналогичным образом Гейдар Джахидович не принимает и «клерикализм Кардави», и, тем паче, «клерикализм четырех мазхабов». Для него все эти мазхабы – исторический мусор, который мусульманские революционеры – кшатрии и пассионарии – должны отбросить, обретя свой абсолютно новый спасительный 73-й путь. Свободные революционные джамааты, по Джемалю, должны взять задачу толкования Корана и Сунны исключительно на себя, отобрав это право у клерикалов, которые его, по мнению мыслителя, узурпировали. В рамках джемалевского дискурса критика «иранского клерикализма» выглядит органично.
Но у Абдуллы Рината и его единомышленников вроде другой дискурс, у них вроде как бытует установка на следование мазхабам, на признание авторитета ученых типа Кардави и т.д. В этом свете апелляция к дискурсу Джемаля представляется несколько странной, от нее веет эклектикой. Более того, использование этой схемы порождает ряд ошибок в трактовке происходящего в Иране. Например, Абдулла Ринат называет М. Ахмадинежада «демократом» (хотя иранский президент не был замечен в симпатиях к идеям демократии), противопоставляя его «клерикалу Рафсанджани». Но разве те, кто, поддерживая Рафсанджани и выступая против Ахмадинежада, вышли в 2009 году на улицы иранских городов, не кричали также «смерть Хаменеи»? Упрощенные политологические схемы, увы, разбиваются о сложную реальность...
Про проблемы реальные и мнимые
Если и говорить о проблеме клерикализма в Иране, то скорее как об универсальной проблеме использования революционного дискурса карьеристами разных мастей. В этом смысле в Иране действительно есть и такие люди, которые вооружились чалмой ученого ради продвижения во власть точно так же, как в СССР карьеристы пользовались партбилетом, а потом в один удобный для них день резко «перекрасились» и сделались либералами-западниками, ликвидировав Союз во имя собственных сугубо меркантильных интересов.
Это – вызов, с которым сталкивается любая победившая революция, любое государство с четкой не либеральной идеологией.
СССР погубило именно это, и в «час икс» орда карьеристов отправила его в небытие.
Но из этого никак нельзя делать вывод, что и Иран с подобной проблемой не справится. Все же между Совестским Союзом и Исламской республикой Иран достаточно существенных отличий.
Мне вспоминается моя встреча с аятоллой Герами, одним из учеников и близких сподвижников имама Хомейни. Этот мужественный ученый в свое время прошел через шахскую тюрьму и пытки, он же, невзирая на статус и авторитет, вместе со всеми воевал на фронтах ирано-иракской войны. В ходе нашей беседы аятолла Герами признал: да, в современном Иране некоторые не чистые на руку люди сумели завладеть определенными рычагами экономики, и это задача будущего – очистить аппарат управления от подобных людей. Ученый назвал это главной проблемой сегодняшнего исламского Ирана.
При этом аятолла сказал немало удивительно теплых вещей об иранской молодежи. Он обратил внимание на то, что, несмотря на все погрешности в соблюдении норм Ислама, в месяц Рамадан, в траурный месяц мухаррам мечети полны молодых мужчин и женщин, которые совершенно искренни в своем поклонении и приходят туда, очевидно, по зову сердца, а не под чьим-то давлением. Пример имама Хусейна (мир ему) и современных мучеников революции и войны жив в их сознании, в их душах. А это немало, это мощное оружие в противостоянии любому потребительству, любому разложению, любому лицемерию, карьеризму, ханжеству или слепому преклонению перед западным достатком и комфортом.
С другой стороны, мы должны принять во внимание и иной нюанс. Очень часто западная пропаганда стремится навязать иранскому обществу надуманные проблемы, попутно внушая ему, что «исламский режим не справляется с их решеним». Чего стоит один только «женский вопрос»! С веб-полос Интернет-сайтов, со страниц либеральной прессы, устами героев фильмов диссидентствующих иранских режиссеров раздается один и тот же клич: «Спасите-помогите! В Иране угнетают женщин! Иранская женщина бесправна и порабощена! Мрачные аятоллы, ужасные иранские мужчины посягают на права прекрасного пола!» Трогательные девочки в легких шарфах и с грустными глазами протягивают к объективам камер ладошки со слезным: «Зан равно мард». Душераздирающее, однако, зрелище.
Но если человек удосужится посетить Иран, он обнаружит ровным счетом противоположную картину. Пожалуй, нигде в исламском мире гарантированные Шариатом (а не либеральным законодательством!) права женщины не реализованы настолько полно, как в Иране. Женщины работают, учатся, отдыхают в халяльных условиях, водят автомобиль, занимаются искусством и спортом. Немало женщин и в органах управления, в парламенте, СМИ, в полиции и спецслужбах. Женщина в Иране пользуется исключительным уважением. Это продиктовано самой культурой имамов Ахл аль-Бейт (а), примером того почтения, которое оказывал пророк Ислама (с) своей любимой дочери Фатиме Захре (с).
При этом западные правозащитные организации, агенты западного влияния в Иране всеми силами разжигают в иранских женщинах мужененавистничество, страсть к доминированию в обществе, которое, согласно исламским священным текстам, опасно для уммы. Ведь именно через женщину западный либерализм и капитализм порабощает мужчину, делая его рабом капризов женщины, ее безраздельного стремления потреблять и тратить, ее привязанности к этому миру с его достатком и стабильностью, к вещам и комфорту.
Некоторым иранским женщинам, и так обладающим всей полнотой дарованных Исламом прав, мало этого! Они стремятся взять себе больше прав, чем им дал Всевышний, более того, они хотят отобрать часть прав у мужчин! В своем ненасытном желании доминировать такие женщины переходят все разумные пределы. Такие скрытые феминистки если чем-то и порабощены, то собственным нафсом. Это нафс, на который воздействует западная пропаганда, заставляет их требовать астрономические махры и порой вести себя с мужьями неподобающим образом. Это – опасная тенденция. И, положа руку на сердце, только исламский режим, претворяющий законы Шариата в жизнь, способен справиться с подобным вызовом, поддерживая гармоничный, предписанный Аллахом баланс между полами, обладающими равным правом на уважение своего достоинства, но разной физиологией и психологией, а потому – своими собственными, особыми правами.
Абдулла Ринат пишет: «Скрытая где-то в недрах режима древняя персидская политическая хитромудрость, может, в конце концов, выдать нечто нетривиальное». Собственно, нетривиальное часто лежит на поверхности, и это – фетвы тех самых аятолл, содержащие в себе выжимку из исламских норм. Именно законы, данные Аллахом, а не предрассудки, являющиеся порождением человеческого, слишком человеческого, способны обеспечить иранскому обществу путь предписанной Исламом «золотой середины» между косностью и вестернизацией.
Иран, Кум, весна-2012.
специально для imamat-news.ru