Свободу попугаям, или про пирсинг и голые пупки
Абдулла Ринат Мухаметов ссылается на слова Надежды Кеворковой: «Конечно, иранцам пора задуматься, что делать с третью народа, который хочет ходить с кольцом в носу и голыми пупками». При всем уважении к этой смелой и талантливой журналистке, позволю себе прокомментировать этот ее тезис в несколько полемическом ключе.
Да, действительно, в Иране немало тех, кто прямо-таки грезит «западной свободой», понимаемой примитивно: свобода – возможность претворять в жизнь любые свои прихоти и желания. Либеральный мир хочет предельно упростить человека, сделать его рабом этих желаний, подобным пресловутой собаке Павлова, которая живет по схеме «стимул-реакция». Увидел брендовый галстук в витрине бутика (стимул) – захотел – выложил за него приличную сумму денег (реакция). Увидел «крутую тачку» - снова загорается огонек желания – потратил на нее еще больше денег. Потом обнаружил, что у друга авто еще более понтовое – вот новый стимул заработать как можно больше.
Зарабатывай больше и больше трать, потакай всем желаниям, ибо твои желания и деньги являются мерилом всех вещей, каменным идолом, тагутом, – таков основной принцип капитализма. Капитализм наживается на самых животных проявлениях человеческой природы. Он воздействует на те аспекты человеческой природы, которые в Исламе называются «нафс ляввама» («душа, потакающая своим прихотям»). Капитализм разжигает в людях алчность и попутно получая дополнительный «навар» на разнообразных пороках. Ведь известно, что наибольшую прибыль приносит торговля наркотиками, спиртным, проститутками, казино и прочие игорные заведения, а также шоу-бизнес – все то, что запрещено в Исламе.
Не только для любого мусульманина, но и для любого разумного человека очевидно, что не всегда удовлетворение желаний идет человеку на пользу. В России и Европе можно свободно ходить с голым пупком в любое время года – прямо-таки оазис свободы в понимании иранских барышень в платках на затылках! Не нужно подробно объяснять, к чему может привести хождение с голым пупком зимой (что, увы, можно часто созерцать на московских улицах). Бесплодие и другие крайне неприятные и трудно излечимые заболевания гарантированы очень многим таким «вестницам свободы».
В некоторых городах Ирана получило распространение повальное увлечение фаст-фудом. Жирные гамбургеры, пережаренная и переперченная пицца, вездесущие сэндвичи грозят вытеснить традиционную и самобытную иранскую еду. Потому что многим людям нравится фаст-фуд, они хотят питаться куриной ветчиной с кетчупом в булке и пить кока-колу, которая также «крайне полезна» для здоровья. Чем грозит всецелое потакание такой склонности в перспективе? Тем, чем страдают многие страны западного мира – массовым ожирением, всплеском сахарного диабета и онкологии. Но любые попытки пресекать это увлечение «прогрессивно мыслящая» часть иранского социума воспринимает как «посягательство на свободу».
«Продвинутые» иранцы добиваются свободы ходить с голым пупком и отплясывать под модный западный «унц-пунц» в ночных клубах. Проблема лишь в том, что это понимание свободы – животное, примитивное. И даже если подобная трактовка свободы присуща трети населения или даже большинству, это не значит, что такому большинству нужно потакать вопреки интересам самого народа, самой нации. Когда нас спрашивают, что же с этим делать, это все равно, что всерьез задаться вопросом: мой кот обуреваем непреодолимой страстью обдирать обои, драть мебель и бить горшки с кактусами, нам нужно срочно что-то с этим делать!! Это серьезный вызов! Наш дом вошел в зону турбулентности! Давайте примем во внимание тонкую душевную организацию кота и его право на свободу! Нужно провести с котом переговоры, устроить плебисцит среди домашних котов всего подъезда, позволить им устроить митинг в защиту своих прав или зарегистрировать движение за право бить горшки с кактусами!
Если вспомнить фильм Карена Шахназарова «Город Зеро», посвященный проблемам позднесоветского социума, то там такие граждане показаны во всей их красе. «Сквозь годы тоталитаризма и застоя мы пронесли страстное желание – танцевать, чего мы хотим!!» - задорно кричал герой Олега Басилашвили на вечере памяти повара, проявившего редкостный «героизм» и станцевавшего запрещенный тогда рок-н-ролл. «Спасибо вам за то, что вы сохранили наши идеалы!» - пишет на бумажке его онемевшая в боях за свободу плясть рок-н-ролл партнерша. Чувствуется едкий сарказм режиссера по отношению ко всей этой публике. Абдулле Ринату прекрасно известно, чем закончилось торжество этих, с позволения сказать, «идеалов». Он сам пишет об этом в своей статье: «У всех перед глазами трагический опыт либеральной модернизации 1990-х в самых разных частях света, в том числе в России».
Ей-Богу, мне самой кажется странным, что эти мои строки адресованы не условному либеральному публицисту, а хорошо знакомому мне Абдулле Ринату, которого я знаю как соблюдающего мусульманина, не замеченного в симпатиях к либерализму и разного рода «перестройкам».
Впрочем, он сам признает, что внутриполитические коллизии в Иране не сводятся только лишь к требованию снять чадру и ходить с голым пупком: «Но проблема шире, чем просто желание сделать пирсинг и утомление молодежи от моралистики. Все общество переросло свою политическую систему». Вот на этой теме, кто кого перерос или кто до кого не дорос, и что именно является источником утомительной моралистики, стоит остановиться подробнее.
Про «особый режим» и «неспособность аятолл управлять страной»
Основной пафос статьи Абдуллы Рината, насколько я понимаю, сводится к следующему: «Государству, которое, будем говорить прямо, стоит на грани провозглашения себя ядерной державой, все сложнее управляться муллами».
В то же время он признает: «На определенном этапе для развития страны жесткий режим аятолл оказался полезным – по крайней мере, иранцы сейчас живут на несколько порядков лучше, чем при шахе; лучше показатели и по экономике, и по влиятельности в мире. Но режим должен расти вместе с обществом и государством. Иначе детские штаны на теле подростка пойдут по швам».
Давайте разберемся, с каким именно обществом, по идее Абдуллы Рината, должен расти режим. А точнее, поставим вопрос так: почему мы принимаем как аксиому, что это общество «переросло» исламский режим? И почему запросы общества (сущность которого весьма правильно описал в свое время Г.Джемаль) должны становиться критерием оценки исламского строя? Почему мы не допускаем, что, может быть, все ровным счетом наоборот, и это обществу нужно дорасти до исламского режима?
Вопрос, по сути, не тривиален, потому что иранское общество весьма неоднородно и местами поляризовано. Оно отличается от города к городу, от среды к среде. В Тегеране один жизненный уклад, в Куме другой, а в Исфахане стиль жизни, в свою очередь, резко контрастирует с кумским. Творческая интеллигенция недовольна одним, а религиозные ученые из хаузы (которых не стоит изображать мрачными фанатиками, слепо веря западной пропаганде) недовольны совсем другим. При этом все признают, что проблемы в Иране есть. Как, впрочем, они есть и в любой другой стране мира. Бинарное мышление, четко делящее мир на чисто черное и чисто белое, часто непродуктивно. Чисто черное и чисто белое столкнулось при Бадре и Ухуде, при Кербеле, чисто черное и чисто белое будет в Судный День. Если некто начнет доказывать, что в какой-либо стране мира удалось создать идеальное общество, у меня возникнут серьезные подозрения либо в ангажированности, либо в недостатке ума у такого человека. А тем более – если нам станут внушать, что в какой-то стране построили шариатский рай на Земле. Такое, по нашему убеждению, станет возможным только после прихода имама Махди (мир ему). Пока же – идеален Шариат, люди же не идеальны, увы.
В Иране есть и экономические, и социальные проблемы. Сложно было бы предположить, что государство, обложенное со всех сторон такими санкциями и окруженное влиятельными недругами, могло бы избежать экономических проблем. А тем более учитывая, каков был уровень нищеты во времена шаха. Потом, сразу после революции еще толком не родившийся новый Иран пережил тяжелую восьмилетнюю войну с Ираком, стоившую ему множества человеческих потерь. И, тем не менее, сам Абдулла Ринат признает, что экономические успехи Ирана заслуживают внимания.
Западная пропаганда представляет дело таким образом, будто социальные проблемы порождены «правлением фанатичных мулл». Дескать, молодые люди хотят свободно жить и творить, читать книги и снимать фильмы, а мрачные узколобые фанатики им перманентно мешают и достают нелепыми и ретроградными ограничениями. Причем вся эта пропаганда наполнена изрядной долей преувеличения или откровенной лжи. Вспоминается, к примеру, фильм об Иране за авторством завзятого либерала Киселева, снятый в конце 90-х. Журналист сокрушался, что, дескать, посмотрите, какой ужас: на острове Киш только мужчины могут себе позволить купаться в море в 50-градусную жару, а бедные женщины вынуждены отказаться от этого удовольствия и париться в черных чадрах, в которые их, разумеется, закутали ужасные иранские муллы. При этом, конечно, умалчивается, что неподалеку есть прекрасно оборудованный женский пляж, где дамы могут раздеться и наслаждаться морем и солнцем, не опасаясь взглядов чужих мужчин. На который, понятное дело, Киселева с его камерой никогда бы не пустили.
С появлением блогов официально лгать стало труднее: теперь любой самый обыкновенный человек может, побывав в Иране, описать то, что он там увидел. Однако и блоги, разумеется, очень быстро стали площадкой для той самой пропаганды, согласно которой «прогрессивное иранское общество устало от мракобесов-аятолл». Для Запада этот самый «режим аятолл» является такой костью в горле, что уже одно это заставляет задуматься: а может, не так он плох, этот режим?
Если мы ознакомимся с фетвами Рахбара Али Хаменеи или с фетвами других влиятельных в Иране муджтахидов (таких, как Макарем Ширази или пользующийся популярностью Али Систани), мы увидим, что никаких ограничений, которые могли бы показаться соблюдающему мусульманину (любого мазхаба!) «ретроградными» и «мракобесными», в этих фетвах нет в помине. Напротив, мы обнаружим достаточно разумную и гибкую интерпретацию законов, данных в Коране и Сунне, адекватную современной эпохе.
Согласно идее имама Хомейни, исламский строй и сам пост компетентного правящего факиха (вали аль-факих) как раз и предназначен для того, чтобы претворять в жизнь законы Шариата, проясненные в фетвах. Ведь нет сомнений в том, что для вывода конкретных законодательных норм из исламских текстов необходима компетенция и, соответственно, статус факиха (с этим согласны мусульмане всех направлений, за исключением салафитов). Эта идея может вызывать протест в среде людей исключительно светски настроенных, но вряд ли станет причиной нареканий со стороны соблюдающего мусульманина.
Другое дело, что на более низовом уровне в исламизированной среде Ирана есть определенное количество людей, которые в своем тщетном желании «быть святее Безгрешных Имамов (мир им)» (что невозможно, разумеется) привносят в повседневную религиозную практику слишком много чрезмерного и наносного. А ведь известно, что Пророк Ислама (с) и непорочные Имамы (мир им) выступали против любой чрезмерности в религии.
Сторонники крайностей увлекаются ими, возможно, из лучших побуждений, но точно не от переизбытка компетенции и не от большого ума. Это не аятоллы и не факихи, это обычные служащие, некоторые преподаватели, некоторые сотрудники полиции и простые обыватели. При этом они, будучи частью народа, проникают в органы управления, в религиозные университеты, в судебную систему, в полицию нравов. И привносят в нее все свои предрассудки и излишнюю строгость.
В сознании таких людей Шариат слишком тесно переплелся с устоявшимися традициями, которые они ошибочно ассоциируют с Исламом. Эта коллизия между адатом и Шариатом является типичной для подавляющего большинства стран мусульманского мира.
Примеров подобной узости кругозора можно привести немало. Так, есть множество вещей, которые в Шариате и в фетвах шиитских муджтахидов считаются нормальными или даже рекомендуемыми, но в среде зашоренных, ограниченных начетчиков они расцениваются как предосудительные, крамольные, неприличные.
Взять тот же хиджаб. В Иране очень распространена особая его форма – черная чадра. Само по себе это одеяние изысканно и несет в себе свою специфичную эстетику. Известно, к примеру, что такую форму хиджаба носили женщины семейства Пророка (с), поэтому, конечно же, она пользуется большим уважением. Но при этом чадра не является ни обязательной (ваджиб), ни желательной (мустахаб). Это, можно так сказать, просто Сунна. По шиитским фетвам, ни один цвет не является запрещенным. В хадисах есть только некоторые рекомендации на сей счет – опять же, на уровне желательного, а не вмененного в обязанность.
Тем не менее, в Иране есть люди, которые считают все иные формы хиджаба, помимо чадры, проявлением неслыханного разврата и распущенности. Более того, они убеждены, что и чадру следует носить так, чтобы как можно больше себя изуродовать: надвинув на лоб и на брови так, чтобы торчал один нос. На улицах исламизированных городов, таких, как, к примеру, Кум, часто можно заметить девушек, носящих чадру, но при этом сочетающих ее с красивым платком, сумочкой, туфельками. Так нет, у кого-то и их облик вызывает нарекания – вызывающе, непристойно, неправильно! В среде «излишне благочестивых» граждан дамы не снимают хиджабы, даже оказавшись в чисто женском кругу. И осуждают тех, кто появляется перед ними в маечках, без манто, или пользуется предметами «западной роскоши» - солнечными очками или зонтиками, или же позволяет себе купаться в море на женских пляжах, или носят не только черное. К слову, ничто из этого в фетвах не запрещено.
К сожалению, подобные предрассудки отталкивают от исламской среды многих молодых людей, побуждают девушек подражать западной моде, двигаясь в сторону пресловутых «платков на затылках». Это естественно, ибо человек по своей природе (фитре) тянется к красивому. В хадисе говорится: «Аллах Красив и любит красоту». И со стремлением к красивому нельзя и невозможно бороться. Нужно лишь конвертировать его в халяльное русло и следить, чтобы эта любовь к красоте не превратилась в преклонение перед красивыми вещами, западными брендами и прочей мишурой.
Опять же, в той же религиозной среде много и начитанных интеллектуалов, вышедших из стен хаузы, и женщин в черных чадрах, получивших не одно образование, владеющих несколькими иностранными языками! С другой стороны, разве проблема начетчиков актуальна только для Ирана? Разве, придя в мечеть в России, новообратившиеся или начавшие соблюдать мусульмане не сталкиваются с сонмом буквалистов, с упоением выискивающих запретное (харам) где нужно и где не нужно? Разве здесь начетчики не выносят чуть ли не такфир за недостаточно короткие штаны или за брюки под туникой у женщин?
Эта проблема универсальна и не имеет отношения ни к теме исламского государства, ни к теме правления факиха. Это не болезнь правительства, это болезнь общества, причем не только иранского. Тем самым, это проблема не политическая, а чисто социальная. Исламское государство как раз заинтересовано в том, чтобы бороться с этими предрассудками, так как они отталкивают людей от следования Шариату.
И какие-то из этих глупых предубеждений удалось победить весьма успешно. Например, до Исламской революции, во времена имама Хомейни некоторые ограниченные фанатики были убеждены в том, что Ислам запрещает изучать философию и даже английский язык (!). Когда сын имама Хомейни Мустафа стал преподавать философию, некоторые противники имама обвинили Мустафу в неверии. Но сейчас от этих предрассудков в Куме не осталось следа. Преподавание философии обязательно для всех исламских вузов.
Остается надеяться, что в обозримом будущем в Иране удастся изжить и многие другие неисламские (а местами просто антишариатские) предрассудки. Однако важно понимать, что между ними и исламским строем нет никакой связи. Исламские ученые в Иране по большей части как раз заинтересованы в ликвидации этих глупых адатов и в замене их нормами Шариата, иначе для чего же они по 30-40 лет изучают эти законы в хаузе.
специально для imamat-news.ru
(продолжение следует)